НА ГОЛУБОМ ДУНАЕ

Немного о том, как простые вещи решают сложные проблемы. И о городе, в котором всё кинематографично.

Наталия Бессмертная

Так бывает, что отправляешься в дорогу совсем без всякой радости или даже надежды на радость. И всё это кажется глупой затеей и тратой времени и денег. Иногда даже думаешь сдать билеты – но не сдаёшь, потому что «уплочено». И всё-таки каждое путешествие – уникально. Вряд ли бы накануне отъезда я сама себе посоветовала «отправиться куда-нибудь, развеяться». И посоветуй мне это кто – наверное, только посмеялась бы. Прошло восемь дней – и я говорю это всем читателям честно и открыто: если есть возможность путешествовать (неважно, куда – хотя бы в соседний город) – путешествуйте. Используйте каждое мгновение, чтобы сменить привычную картину за окном – это воистину спасает.

А сама я не путешествовала, надо сказать, довольно давно. И на эту поездку, конечно же, понастроила бы планов, как любой нормальный турист (что кому привезти, куда сходить, чем заняться), если бы не моё потерянное состояние, в котором невозможно думать о культурной программе.

Приехала – а в Будапеште солнце. Тепло, +12 градусов, на улицах полно гуляющих. Магическое «сразу легче», конечно же, не наступило. Но всё у нас с вами ещё впереди.

Я уже была в Будапеште, когда мне было двенадцать. Мы с родителями выбрались в Венгрию на недельку в новогодние праздники. Я хорошо помню эту поездку, но только частично. Помню только, что весь город был изящен до невозможности – и это меня впечатлило. Жили мы тогда в прекрасной гостинице под названием «Коринтия» на стороне Пешт (где и развивается вся городская жизнь), вокруг – сплошной ар-деко и югенштиль, холодно, солнечно и спокойно.

И вот мне не двенадцать, а целых двадцать один. Я снова возвращаюсь в Будапешт. Я предполагала, что всё будет иначе. Но отродясь не знала, что посреди Дуная есть остров под названием Маргит, а уж тем более, что эти восемь дней мне предстоит провести на этом острове. Вы только представьте себе картину: всё равно что посреди Москвы-реки – целый остров (на котором, правда, местные не живут, зато массово гнездятся туристы)! Он примерно равноудалён и от Буда, и от Пешт, но в нём есть нечто особенное.

Вы только представьте себе картину: всё равно что посреди Москвы-реки – целый остров (на котором, правда, местные не живут, зато массово гнездятся туристы)! Он примерно равноудалён и от Буда, и от Пешт, но в нём есть нечто особенное

Будучи довольно меланхоличной от природы и разочарованной в конкретный момент времени, я, как любой уважающий себя юный Байрон, полюбила долгие прогулки в сени ветвей по этому самому острову. Мой день строился примерно следующим образом: я просыпалась в восемь часов утра по

местному времени, завтракала, следовала к термальным купальням, после чего отправлялась гулять, сидеть на раскидистых платанах и думать о великом. В первый же день моего приезда я начала напряжённо думать, что же я смогу вам рассказать, дорогие читатели, если буду только «в тоске бродить среди холмов» в своём подростковом бессилии?

Но стоило мне впервые выйти прогуляться, как я нашла интересное сооружение (точнее, прошу прощения, останки былой роскоши). Мне стало любопытно, что же это такое. Я побродила по острову ещё и нашла маленькое кафе. У плохо говорящего на английском языке владельца заведения я всё-таки поинтересовалась, что же это за руины. И приняла к сведению, что это, как выяснилось, древние развалины монастыря Доминиканцев VII века. Самым удивительным для меня было, что посреди древнего монастыря стоит надгробный камень, у которого лежат свежие цветы. Об этом мне тоже поведал владелец кафе: оказывается, раньше этот остров посреди реки назывался «Заячий». Но король Бела IV обратился с молитвой к Богу, поклявшись отдать свою дочь Маргариту в монахини, если он избавит его королевство от вездесущих татаро-монгольских набегов. Господь услышал его молитвы, Маргариту действительно отдали в монастырь, где она в полной изоляции дожила до 29 лет – возраста своей ранней смерти. Её причислили к лику святых и назвали остров её именем. И всё-таки родители не могли спокойно смотреть, как погибает в монастыре красота их дочери, они попытались выдать её за короля Богемии Оттокара II. Причём, на это был согласен и Ватикан. По официальной легенде – девушка, твёрдо ставшая на путь монашества в десятилетнем возрасте, отказала ему из религиозных соображений. Местные знают другую историю: дескать, юной Маргарите был до отвращения неприятен этот Оттокар, и она выбрала для себя другой путь – даже путь монашеский казался ей более приятным, нежели замужество с королём Богемии.

Местные знают другую историю: дескать, юной Маргарите был до отвращения неприятен этот Оттокар, и она выбрала для себя другой путь – даже путь монашеский казался ей более приятным, нежели замужество с королём Богемии.

Наслушалась я про Маргариту – и снова стало жалко себя. Сразу вспомнилось всё, что так усердно забывалось. И не было у меня никакого другого вопроса, кроме как «сколько же мне ещё терпеть». Но я шла дальше по парку, заплатив за свой чёрный кофе и старалась переключиться. Выяснилось, что также на острове имеется роща английских дубов и японский садик в котором плавают черепашки и карпы-кои (это в феврале-то…).

Прошло два дня после моего знакомства с островом прежде, чем я потихоньку начала переходить с прогулочного шага на бег, желая охватить всё целиком и не пропустить детали. Так я отправилась в старый город. Я не из тех туристов, которые любят разгуливать по музеям. Дело в том, что я провела в Российской Академии художеств одиннадцать лет – и Боже меня упаси, я, кажется, побывала уже в половине музеев мира (у меня есть вещдок в виде всех сохранённых мною билетов с разных выставок и им подобных – я

пробовала их посчитать, но в том возрасте, в котором я пробовала их посчитать, я таких чисел ещё не знала…). Но могу сразу сказать для любителей прекрасного, что базилика Святого Стефана поражает воображение (прежде всего тем, на мой взгляд, как она вписывается в современный город). Рядом с этой базиликой есть площадь, она называется площадь святого Иштвана (того же самого Стефана, только по-венгерски) – и если пройти стоя к базилике спиной прямо до конца площади, минуя Рейгана (про него у молодёжи есть прекрасная легенда: сам памятник стоит спиной к американскому посольству – соответственно, его оттуда выгнали – по направлению к российскому, а посреди площади есть памятник советским солдатам – молодёжь говорит, что они его не пускают!), а потом повернуть на улицу Хонвед, то по правую руку от вас будет ярчайший представитель модерна – дом номер 3, если быть точным – собственно, музей ар-деко в Венгрии (который больше похож на хранилище при музее или маленький антикварный магазин). Это всё очень красиво – и я, будем честны, крайне к модерну неравнодушна – но речь про то, что там варят очень вкусный кофе в маленькой примузейной кафешке (десерты все невообразимой красоты, но их я ела глазами, так как фигуристка и после десертов уж точно ничего не прыгну).

Кстати, о фигурном катании. В Венгрии на площади Героев (почти на самой площади – буквально через дорогу перейти) есть огромный, замечательный, старинный каток. Поскольку в Москве тренироваться мне приходится в специфических условиях: три человека прыгают аксели в пространстве метр на полметра, я сильно удивилась, что на огромном льду так мало народу. На льду я, естественно, была каждый день, предполагала заранее, что так и будет – посему без своих коньков и не езжу – и видела только одного профессионала. Ко мне даже однажды подъехала девочка и попросила её научить, чем мы с ней и занимались. Ещё, конечно же, хочется добавить, что в Венгрии замечательная кухня. Спросите своих старших – что для них Венгрия? С вероятностью 99,9% говорю: суп-гуляш, паштет и паприка. От себя добавлю, что в Венгрии стоит есть курицу и утку – это просто нечто невообразимое. Так я вспоминала, как в двенадцать лет забежала в некоторое кафе и съела самую вкусную курицу с перловкой в бульоне в моей жизни. Я помнила, что кафе было большое, что мы с родителями не успевали на обед в отеле и забежали туда случайно. Путём немалых усилий и моих синестетических воспоминаний мы нашли это кафе – даю адрес, записывайте: улица Ершбет, дом 9-11, кафе-дворец New York. На вход выстраивается очередь, толпы туристов бегут не есть, но фотографировать рококо внутри кафе. Местные ходят сюда за десертами. Загляните, если будет минутка, оно того стоит.

Прошло ещё два дня по прежнему распорядку, с чашками недопитого кофе, казалось, в прежнем состоянии. Но утром четвертого февраля вышло солнце, я села на скамейку и записала в своём дневнике, что впервые за несколько месяцев ровно в 11:29 утра я почувствовала, как бьётся моё сердце. Этот момент стал отправной точкой, благодаря которой я пишу обо всём моём путешествии.

Моя поездка в Будапешт на восемь дней имела под собой довольно однозначную причину – я ехала отвлекаться и забывать, как бы смешно это не звучало.

На носу – День Святого Валентина, день всех влюблённых и тому подобное. Не могу сказать, что мне довелось его когда-нибудь отмечать, а тем более с кем-либо. В этом году, ожидая исправности срабатывания закона подлости, я старалась об этом даже не думать, чтобы не было лишних слёз. Что я хочу сказать, почему я об этом пишу? Моя поездка в Будапешт на восемь дней имела под собой довольно однозначную причину – я ехала отвлекаться и забывать, как бы смешно это не звучало. Я предполагаю, что многие наши читательницы (судя по социальным сетям) сейчас находятся в приблизительно таком же состоянии смятения лучших чувств, в котором находилась и я. И поверьте, я никогда в жизни не поверила бы в то, что можно быть просто счастливой. Счастливой, когда ждёшь и не дожидаешься, когда не сбывается ни одна мечта, когда всё идёт наперекосяк, когда надежды нет совсем – никакой, ни на что. Тогда, в 11:29, я подумала, что мне всего лишь показалось, что я умею отпускать. Но некое радостное волнение явилось снова и на следующий день. Солнце неизменно вставало на Востоке, световой день стремительно увеличивался. Вы не поверите, что творит свежий воздух! Не слушая никого, я была убеждена, что для моей клинической депрессии – что мёртвому припарка. Чёрта с два!

Я не призываю бросать все дела и уезжать немедленно. Предлагаю вам воспользоваться моим опытом: проснувшись утром в выходной день, наберите себе тёплую ванну, позавтракайте овсяной кашей и отправляйтесь гулять по городу. Делайте фотографии! Я убеждена, что в вашей картотеке больше фотографий из заграничных поездок, чем тех, что сделаны в родном городе. На самом деле, это большое наше упущение – мы перестали смотреть по сторонам, следуя по точному маршруту дом-учёба-работа-дом. Вокруг множество интересных вещей, и жизнь кипит – вас окружает «блистающий мир», далеко не только проблемы и печальные случаи. О чём бы вы не расстраивались сейчас – подумайте, чтобы вы могли сделать в то время, пока вы расстраиваетесь. Возможно, гораздо интереснее кручиниться в заснеженном парке или, может, у любимого памятника?

Я долго сидела вечерами и ночами – почти до утра – на берегу, дотягивала свои папироски и понимала: этот ваш Штраус, этот ваш король вальсов, был чертовски прав – Дунай действительно голубой.

Я скажу честно: именно с этой Венгрии начинается мой путь поиска поводов для радости помимо любви. Мне казалось, что я умею мыслить позитивно и широко, я была не права. Страдающий лик действительно является привлекательным образом в процессе познания мира. Может, виновата великая русская литература, на которой мы были усердно взращены, возможно, причина в отсутствии навыка радоваться – но, честно говоря, дойдя до определённой точки кипения, очень хочется больше улыбаться без повода, чем плакать по серьёзному делу.

И всё-таки скажу, что вы не пожалеете, если однажды утром, заваривая себе кофе и пролистывая страницы печати, решите отправиться в Будапешт. Он очень необычный – похож то на Питер, то на Париж – и всему в нём диву даёшься (а чего стоят привычные надписи на венгерском языке, Боже!). Он разный: то громкий, то тихий. Рядом с кочующими цыганскими семьями по специально отведённым дорожкам бегают поклонники здорового образа жизни; дети смеются, забираясь на ограду доминиканских построек; на

острове посреди Дуная люди массового выгуливают собак (могу предположить, что эти славные упитанные создания теперь заменяют тех самых Псов Господних); в старейших термальных купальнях играют прямо на воде в шахматы на деньги; учатся и растут, любят и ждут – как я, как все, везде и всюду. Но всё-таки есть в этом городе нечто особенное, чего нет ни в одном другом. И я не про гуляш, паприкаш и тонколапых венгерских выжл (хотя, честно говоря, вышеперечисленное отлично разбавляет мои высокопарные пассажи). Это Дунай, который, как река жизни приносит в этот город особый воздух и особое состояние.

Я долго сидела вечерами и ночами – почти до утра – на берегу, дотягивала свои папироски и понимала: этот ваш Штраус, этот ваш король вальсов, был чертовски прав – Дунай действительно голубой. Если проснуться около семи утра в феврале и посмотреть на воду, на покрытую инеем придорожную траву, на восходящее солнце – он весь в голубой дымке нового дня. И это, согласно всем законам жанра, должно бы натолкнуть впечатлительных особ, как я, на мысли о том, как бросит свежий ветер их лёгкое тело в холодные волны. Но почему-то это заставляет подумать о том, что так хорошо бывает не восемь волшебных дней в году – а ежедневно. Запомните это, дорогие читатели, навсегда: именно то, на чём мы с вами добровольно заостряем (сознательно ли, бессознательно ли) наше внимание - это и есть наша реальность. Но сидя прохладной ночи на берегу Дуная с мыслями о том, коль скоро всё будет хорошо советую вспомнить о том, что это “хорошо” всё-таки будет.  В таком случае можно уверенным: всё ещё впереди.